— Что он за человек? — спросил Бен.
Мэтт пожал плечами:
— Чудаковат немного. Может быть, пьяница. Если так — то пьяница тихий и интеллигентный. Возможно, ему слегка неуютно под ярмом просвещенного папства.
— Вы думаете, что отец Кэллахен… что он пьет? — удивилась Сьюзен.
— Не уверен. Но Брэд Кэмпьен, мой бывший ученик, работает в винном магазине в Ярмуте и говорит, что Кэллахен у них постоянный заказчик. Причем у него хороший вкус.
— С ним можно поговорить? — настаивал Бен.
— Не знаю. Думаю, надо попробовать.
— Так вы совсем с ним не знакомы?
— Да нет, кое-что о нем знаю. Он пишет историю католической церкви в Новой Англии и прекрасно разбирается в поэтах так называемого «золотого века»: Витье, Лонгфелло, Рассел, Холмс и другие. Боюсь, для вас это бесполезно.
— Я посмотрю на него, — решил Бен, — и поступлю так, как нюх подскажет.
С предупреждающим знаком вошла сестра, и через минуту появился Джимми Коди со стетоскопом на шее.
— Беспокоите моего пациента? — осведомился он дружелюбно.
— И вполовину не так, как ты… — сказал Мэтт. — Мне нужна моя трубка.
— Вам нельзя, — машинально отозвался Джимми, читая карточку Мэтта.
— Скотина, — пробормотал тот.
Коди положил карточку на место и взялся за зеленую занавеску, огибающую кровать:
— Боюсь, мне придется попросить вас обоих выйти на минуту. Как ваша голова, мистер Мерс?
— Как будто не протекает.
— Вы слышали о Флойде Тиббитсе?
— Сьюзен рассказала. Если у вас есть время, я хотел бы поговорить с вами после обхода.
— Я закончу обход вами, если хотите. Около одиннадцати.
— Отлично.
— А теперь, если вы со Сьюзен нас извините…
Занавеска отгородила Бена и Сьюзен от кровати. Оттуда послышалась неразборчивая, но въедливая скороговорка Мэтта и слова Коди: «В следующий раз, когда вы окажетесь у меня под наркозом, я вам удалю язык и половину лобной доли». Бен и Сьюзен улыбнулись друг другу, как улыбаются молодые пары, когда у них все хорошо, но обе улыбки почти одновременно растаяли. Каждый задал себе вопрос, не сошел ли он с ума.
* * *
В четверть двенадцатого, когда Джимми Коди вошел наконец в палату Бена, тот сразу начал:
— Я хотел говорить с вами о…
— Сначала голова, потом разговоры. — Коди занялся перевязкой, заставившей Бена подпрыгнуть, потом посветил ему в глаз, постучал по колену резиновым молоточком. Со внезапной дрожью Бен подумал, что молоточек, должно быть, тот самый, которым Джим проверял Майка Райсона.
— Как будто удовлетворительно, — резюмировал Коди. — Как девичья фамилия вашей матери?
— Эшфорд. — Бен не удивился. Подобные вопросы ему задали сразу же, как он пришел в себя.
— Второе имя отца?
— Мертон.
— Тошнота, головокружение?
— Нет.
— Странные запахи, цвета или…
— Нет, нет. Я хорошо себя чувствую.
— Это решу я, — чопорно возразил Коди. — В глазах не двоилось?
— Нет — с тех пор, как я в последний раз купил галлон виски.
— Прекрасно, — объявил Коди. — Объявляю вас исцеленным чудесами современной науки и преимуществом дубовой головы. Теперь что у вас на уме? Наверное, Тиббитс и малыш Макдуглас. Во-первых, я рад, что их не занесли в бумаги: нашему разлюбезному городку достаточно одного скандала в столетие. Во-вторых, черт меня побери, если я знаю, кому могла взбрести в голову подобная кретинская шутка. Среди местных таких нет. Мы здесь не ангелы, но…
Он замолчал, видя недоуменное выражение на лицах Бена и Сьюзен.
— Вы не знаете? Не слышали? — удивленно спросил доктор.
— О чем?
— Что-то вроде фильма Бориса Карлова по мотивам Мэри Шелли. Кто-то стащил тела прошлой ночью из Кэмберлендского морга.
— Иисус Христос! — еле выговорила Сьюзен одеревеневшими губами.
— В чем дело? — удивился Коди. — Вам что-нибудь известно?
— Я начинаю действительно думать, что да, — сказал Бен.
* * *
Они закончили рассказывать в половине первого. Ленч, принесенный Бену, остался стоять на подносе нетронутым.
Отзвучало последнее слово, и в палате раздавался только отдаленный звон посуды, доносящийся через полуоткрытую дверь.
— Видели вампиров… — произнес Джимми Коди. — Да еще не кто-нибудь, а Мэтт Берк. Раз так, ужасно трудно над этим смеяться.
Бен и Сьюзен хранили молчание.
— И вы хотите, чтобы я эксгумировал мальчонку Гликов… Коди вытащил из своего чемоданчика бутылочку и бросил ее Бену. — Аспирин. Пользуетесь?
— Конечно.
— А знаете, как он действует?
— Нет. — Бен повертел бутылочку в руках, посмотрел на нее. Он недостаточно знал Коди, чтобы читать по его лицу, но понимал, что мало кто из пациентов мог видеть его таким, каким он выглядел сейчас.
— И я не знаю. И никто не знает. Но он помогает от головной боли, от артрита, от ревматизма. И что такое головная боль, артрит и ревматизм, мы тоже толком не знаем. Интересно, что аспирин по химическому составу очень близок к ЛСД, но почему один лечит головную боль, а от другого видится небо в алмазах? Лучший в мире врач стоит на своем крохотном островке знаний в океане невежества. Белая Магия. Почему тогда не быть черной? Мои профессора принялись бы рвать на себе волосы, если бы это услыхали. Некоторые и рвали — когда узнали, что я собрался заниматься общей практикой в провинции штата Мэн. — Он улыбнулся. — Они покатились бы по полу в конвульсиях, узнай о том, что я собрался требовать эксгумации маленького Глика.
— Вы сделаете это? — Сьюзен откровенно изумилась.
— Чему это повредит? Если он мертв — значит, он мертв. Если нет — что ж, у меня появится шанс поступить в медицинскую академию. Я собираюсь заявить окружному эксперту, что хочу проверить его на инфекционный энцефалит. Это единственное разумное объяснение, которое приходит мне в голову.
— Так это возможно? — спросила Сьюзен с надеждой.
— Думаю, что да, хотя, пожалуй, это будет чертовски сложно.
— Когда вы сумеете это сделать? — поинтересовался Бен.
— Если все пойдет гладко — завтра, если придется посуетиться — во вторник или в среду.
— Как он будет выглядеть? То есть…
— Да, я понимаю, что вы имеете в виду. Глики ведь не стали бальзамировать мальчика. Прошла уже неделя… Значит, когда откроют гроб, вырвутся газы, будет очень неприятный запах. Тело, вероятно, окажется распухшим. Волосы дорастут до плеч — они продолжают расти поразительно долго — и ногти тоже будут длинными. Глаза, вероятно, ввалятся.
Сьюзен пыталась сохранить выражение научной бесстрастности, но не особенно преуспела в этом. Бен радовался, что не съел ленч.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
